тяга к классическому
..Давным-давно эту роль придумали на потеху публике: немного неуклюжий, в яркой одежде, с улыбкой от уха до уха человек творит на сцене всё, чтобы вызвать хохот или хотя бы улыбку зрителей. Одно различие: у них улыбка настоящая, у него - нарисованная. За ней он прячется, как за ширмой, и прячет чаще всего слёзы. Один клоун плачет, потому что знает, что кто-то из его юных зрителей может умереть. Другой - потому что сам умирает, от болезни ли, тоски, личной драмы…
- Вова, покажи тюленчика, ты же можешь, я знаю. - Человек в белом халате сидит у постели. На постели - Вова.
- А я знаю, что вы дядя переодетый.
- А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее! - У человека кроме белого халата ещё и огромные оранжевые башмаки в божью коровку.
- У вас нос ненастоящий. Вовино лицо сейчас тоже некоторым образом не совсем настоящее: на Вове маска-респиратор, чтобы не заразиться больше никакой инфекцией вдобавок к его раку крови.
- Ещё какой настоящий!!! И ты лучше покажи мне тюленчика! - Голос человека с красным поролоновым носом набирает звука, из одного бездонного кармана белого халата появляются мыльные пузыри, из другого - краплёные карты. Одно движение руки - и из маленькой радиорубки, которую человек носит на шее, в палате раздаётся вечно счастливое «Наш ковёр - цветочная поля-а-а-на»…
Вова смеётся. Не во весь рот, не «ха-ха-ха», не до колик, не до слёз, конечно. Но у него радость. Это ясно видно по глазам над маской. Он даже готов забыть о своих разоблачениях. Он ошеломлён. Это вам не врач с капельницей, не мама с заплаканными глазами. И Вова согласен показать, как предположительно надо делать тюленчика из длинной сосиски воздушного шарика.
Всё дело происходит в отделении онкогематологии главной детской больницы страны.
Человек в ботинках в божью коровку - Костя Седов. Первый в России больничный клоун.
Скорая клоунская помощь
Когда новым знакомым приходится объяснять, чем он занимается последние пять лет, Костя начинает издалека: «Понимаете, детский психолог… моральная поддержка… от смеха насыщается кровь кислородом… я вообще-то у них там клоун…» Новые знакомые «сначала удивляются, а потом начинают долго и нудно хвалить». Доктору Клоуну 27, он несостоявшийся юрист. Когда не в образе, Костя торчит в Интернете, играет в театре, воспитывает маленького сына любимой женщины, смотрит футбол и пишет стихи.
«Мне вторую неделю снится
Российская детская больница…»
Он назначил мне встречу в храме. «Скорая клоунская помощь. График дежурств» - пришпилено к его стенке.
Храм при РДКБ (Российская детская клиническая больница) - это бывший актовый зал, поделённый на алтарь и игровую комнату, а там, где мог бы быть киномеханик, - Костина гримёрка. В храме - плюшевая лошадь величиной с натурального пони. На иконах - Дева Мария гуашью в образе Белоснежки. У икон в алтаре по бумажке молится медсестра. Потом она садится на ступени рядом с лошадью, закрывает лицо руками в перчатках и плачет. Я знаю, что её нельзя гладить по спине и бесполезно спрашивать, чем помочь. Здесь иногда так бывает, что взрослых не утешить уже ничем.
Зато детей можно. «Наш ковёр - цветочная поля-а-а-на…» Сирена скорой клоунской помощи прокладывает Косте путь по длинным переходам детской больницы, с которых сыплется штукатурка, и на ходу раскачивает голые лампочки на потолке. Такое здесь больше не позволено ни одному взрослому. Косте здесь вообще доверяют многое. Иногда маму уже не пускают туда, где последние часы дышит её ребёнок, - а Костю пускают.
Иногда этот ребёнок его видит, и тогда Костя ему что-то рассказывает. Страшно даже начать думать, что он рассказывает и как. Костя говорит - с тех пор как он перестал быть юристом и стал работать больничным клоуном, у него на глазах ушло несколько десятков детей… Дети тоже пускают клоуна иногда ближе, чем кого-то ещё. Кому ещё расскажешь, как целовался первый раз в жизни - с девочкой из соседней палаты, сняв респираторы… «Я, конечно, потом передал лечащему врачу, но так, чтобы не рассекретиться. Я не предатель - просто им могло стать от этих поцелуев хуже».
Песня медведя Кунгфупанда
- ...Мама, какой ему сделать автомат? - Доктор Клоун надувает очередную длинную скрипучую сосиску воздушного шара и собирается из него скручивать мальчишкам из третьей палаты автомат.
- Обычный, чёрный. - Как она счастлива, что её мальчику вообще чего-то захотелось.
- Нет, мне синий! Это «калашников» будет? - Если бы не капельница, её мальчик прыгал бы на койке.
- Слушай, я первый раз в жизни делаю автомат, откуда я знаю! - Только клоун в этих стенах может позволить себе такой тон - тон человека, серьёзно занятого не жизнью и смертью, а автоматом Калашникова из резины.
- Я тебя застрелю! - Мальчик в респираторе встаёт на кровати и целится в красный нос.
- А вот и не выйдет! - Доктор Клоун бьёт себя по груди, на которой халат поверх футболки. - У меня броня! Двойная.
Я спрашиваю про броню. Про то, как он не устал, как не боится, как не «сгорел». Он отвечает, что так жить намного легче, чем юристом. Есть смысл.
- Ой, а вы к нам в реанимацию зайдёте? Зайдите, пожалуйста, - чуть ли не тащит Доктора Клоуна за большой жёлтый прибор «для прослушивания мыслей», напоминающий вантуз на ленточке, чья-то мама. Костя исчезает, и в коридоре стихает песня бременских музыкантов. Я читаю свиток тёмного картона на доске объявлений отделения онкогематологии - между санитарными нормами и распорядком дня.
«Указ его величества Головачёва Влада IV. Всем врачам всего VI отделения при входе в бокс к их высочествам детям надлежит неукоснительно исполнять танцы и песни, а именно: ча-ча-ча, чунга-чанга и песню медведя Кунгфупанда».
Влад Головачёв писал это объявление 6 июля 2008 года - между курсами химии, от которых его рак отступал, и септическим шоком, наступившим после этой химии. Потом лечение продолжили, и осенью Влада IV выписали домой. И я догадываюсь, у кого он мог набраться этих «танцев и песен»... Это хорошая история. Таких - восемьдесят процентов.
Песня бременских музыкантов возвращается из реанимации, и я прошу Доктора Клоуна рассказать мне про Влада или ещё про кого-нибудь из его детей, но он не отвечает. Кодекс волонтёров запрещает привязываться к кому-нибудь одному. Но разве это возможно?.. «Если очень надо, почитай на сайте мои стихи». Я читала на сайте его дневник. «17 мая. Мы чемпионы мира по хоккею спустя 15 лет!!! Ур-ра!!! 27 мая. Валя, Антон, Даня. Валя, Антон, Даня... И победы меркнут, меркнут, меркнут…». И тогда я спрашиваю, как он, Костя Седов, несостоявшийся юрист, сидит с приклеенным поролоновым носом, с нарисованной гримом улыбкой, у постели чужого ребёнка, который - все доктора сказали, и мама уже знает - умрёт в ближайшие часы. И он отвечает:
- Просто сидишь и веришь в чудо. Всё равно всегда веришь в чудо. Хоть оно и происходит раз в тысячу лет…
- За эти годы, что ты работаешь клоуном, чудо происходило?
- Нет.
И тогда я задаю самый дурацкий вопрос, который можно задать, сидя в отделении онкогематологии. Я спрашиваю клоуна про планы на будущее. И Костя отвечает. Потому что у него эти планы есть. Клоунская школа. Чтобы он был такой не один.
- Вова, покажи тюленчика, ты же можешь, я знаю. - Человек в белом халате сидит у постели. На постели - Вова.
- А я знаю, что вы дядя переодетый.
- А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее! - У человека кроме белого халата ещё и огромные оранжевые башмаки в божью коровку.
- У вас нос ненастоящий. Вовино лицо сейчас тоже некоторым образом не совсем настоящее: на Вове маска-респиратор, чтобы не заразиться больше никакой инфекцией вдобавок к его раку крови.
- Ещё какой настоящий!!! И ты лучше покажи мне тюленчика! - Голос человека с красным поролоновым носом набирает звука, из одного бездонного кармана белого халата появляются мыльные пузыри, из другого - краплёные карты. Одно движение руки - и из маленькой радиорубки, которую человек носит на шее, в палате раздаётся вечно счастливое «Наш ковёр - цветочная поля-а-а-на»…
Вова смеётся. Не во весь рот, не «ха-ха-ха», не до колик, не до слёз, конечно. Но у него радость. Это ясно видно по глазам над маской. Он даже готов забыть о своих разоблачениях. Он ошеломлён. Это вам не врач с капельницей, не мама с заплаканными глазами. И Вова согласен показать, как предположительно надо делать тюленчика из длинной сосиски воздушного шарика.
Всё дело происходит в отделении онкогематологии главной детской больницы страны.
Человек в ботинках в божью коровку - Костя Седов. Первый в России больничный клоун.
Скорая клоунская помощь
Когда новым знакомым приходится объяснять, чем он занимается последние пять лет, Костя начинает издалека: «Понимаете, детский психолог… моральная поддержка… от смеха насыщается кровь кислородом… я вообще-то у них там клоун…» Новые знакомые «сначала удивляются, а потом начинают долго и нудно хвалить». Доктору Клоуну 27, он несостоявшийся юрист. Когда не в образе, Костя торчит в Интернете, играет в театре, воспитывает маленького сына любимой женщины, смотрит футбол и пишет стихи.
«Мне вторую неделю снится
Российская детская больница…»
Он назначил мне встречу в храме. «Скорая клоунская помощь. График дежурств» - пришпилено к его стенке.
Храм при РДКБ (Российская детская клиническая больница) - это бывший актовый зал, поделённый на алтарь и игровую комнату, а там, где мог бы быть киномеханик, - Костина гримёрка. В храме - плюшевая лошадь величиной с натурального пони. На иконах - Дева Мария гуашью в образе Белоснежки. У икон в алтаре по бумажке молится медсестра. Потом она садится на ступени рядом с лошадью, закрывает лицо руками в перчатках и плачет. Я знаю, что её нельзя гладить по спине и бесполезно спрашивать, чем помочь. Здесь иногда так бывает, что взрослых не утешить уже ничем.
Зато детей можно. «Наш ковёр - цветочная поля-а-а-на…» Сирена скорой клоунской помощи прокладывает Косте путь по длинным переходам детской больницы, с которых сыплется штукатурка, и на ходу раскачивает голые лампочки на потолке. Такое здесь больше не позволено ни одному взрослому. Косте здесь вообще доверяют многое. Иногда маму уже не пускают туда, где последние часы дышит её ребёнок, - а Костю пускают.
Иногда этот ребёнок его видит, и тогда Костя ему что-то рассказывает. Страшно даже начать думать, что он рассказывает и как. Костя говорит - с тех пор как он перестал быть юристом и стал работать больничным клоуном, у него на глазах ушло несколько десятков детей… Дети тоже пускают клоуна иногда ближе, чем кого-то ещё. Кому ещё расскажешь, как целовался первый раз в жизни - с девочкой из соседней палаты, сняв респираторы… «Я, конечно, потом передал лечащему врачу, но так, чтобы не рассекретиться. Я не предатель - просто им могло стать от этих поцелуев хуже».
Песня медведя Кунгфупанда
- ...Мама, какой ему сделать автомат? - Доктор Клоун надувает очередную длинную скрипучую сосиску воздушного шара и собирается из него скручивать мальчишкам из третьей палаты автомат.
- Обычный, чёрный. - Как она счастлива, что её мальчику вообще чего-то захотелось.
- Нет, мне синий! Это «калашников» будет? - Если бы не капельница, её мальчик прыгал бы на койке.
- Слушай, я первый раз в жизни делаю автомат, откуда я знаю! - Только клоун в этих стенах может позволить себе такой тон - тон человека, серьёзно занятого не жизнью и смертью, а автоматом Калашникова из резины.
- Я тебя застрелю! - Мальчик в респираторе встаёт на кровати и целится в красный нос.
- А вот и не выйдет! - Доктор Клоун бьёт себя по груди, на которой халат поверх футболки. - У меня броня! Двойная.
Я спрашиваю про броню. Про то, как он не устал, как не боится, как не «сгорел». Он отвечает, что так жить намного легче, чем юристом. Есть смысл.
- Ой, а вы к нам в реанимацию зайдёте? Зайдите, пожалуйста, - чуть ли не тащит Доктора Клоуна за большой жёлтый прибор «для прослушивания мыслей», напоминающий вантуз на ленточке, чья-то мама. Костя исчезает, и в коридоре стихает песня бременских музыкантов. Я читаю свиток тёмного картона на доске объявлений отделения онкогематологии - между санитарными нормами и распорядком дня.
«Указ его величества Головачёва Влада IV. Всем врачам всего VI отделения при входе в бокс к их высочествам детям надлежит неукоснительно исполнять танцы и песни, а именно: ча-ча-ча, чунга-чанга и песню медведя Кунгфупанда».
Влад Головачёв писал это объявление 6 июля 2008 года - между курсами химии, от которых его рак отступал, и септическим шоком, наступившим после этой химии. Потом лечение продолжили, и осенью Влада IV выписали домой. И я догадываюсь, у кого он мог набраться этих «танцев и песен»... Это хорошая история. Таких - восемьдесят процентов.
Песня бременских музыкантов возвращается из реанимации, и я прошу Доктора Клоуна рассказать мне про Влада или ещё про кого-нибудь из его детей, но он не отвечает. Кодекс волонтёров запрещает привязываться к кому-нибудь одному. Но разве это возможно?.. «Если очень надо, почитай на сайте мои стихи». Я читала на сайте его дневник. «17 мая. Мы чемпионы мира по хоккею спустя 15 лет!!! Ур-ра!!! 27 мая. Валя, Антон, Даня. Валя, Антон, Даня... И победы меркнут, меркнут, меркнут…». И тогда я спрашиваю, как он, Костя Седов, несостоявшийся юрист, сидит с приклеенным поролоновым носом, с нарисованной гримом улыбкой, у постели чужого ребёнка, который - все доктора сказали, и мама уже знает - умрёт в ближайшие часы. И он отвечает:
- Просто сидишь и веришь в чудо. Всё равно всегда веришь в чудо. Хоть оно и происходит раз в тысячу лет…
- За эти годы, что ты работаешь клоуном, чудо происходило?
- Нет.
И тогда я задаю самый дурацкий вопрос, который можно задать, сидя в отделении онкогематологии. Я спрашиваю клоуна про планы на будущее. И Костя отвечает. Потому что у него эти планы есть. Клоунская школа. Чтобы он был такой не один.
Полина Иванушкина, Юлия Тутина
Опубликована: 19 ноября 2008 00:04:00
Статья из АИФ №47 от 19 ноября 2008 00:05:00
Опубликована: 19 ноября 2008 00:04:00
Статья из АИФ №47 от 19 ноября 2008 00:05:00
-
-
19.11.2008 в 22:28-
-
19.11.2008 в 22:35угу. я прочитал в газете - и специально в инете нашел, чтобы опубликовать.
впечатлило.